( Стенограмма программы Ночной полет. Кирилл и Мария Лавровы. )
Кирилл и Мария ЛАВРОВЫ Стенограмма программы "Ночной полет" В студии: Кирилл и Мария ЛАВРОВЫ Ведущий: Андрей МАКСИМОВ

А. МАКСИМОВ:
Мария Кирилловна, хочу начать с Вас. Хочу поздравить Вас с государственной премией, потому что как бы не относиться к премиям, мне кажется, что спектакль хорошего театра получает государственную премию, получаете ее Вы. А как-то папа вас поздравил с государственной премией?
М. ЛАВРОВА:
Да. Это было здорово. Я пришла домой, и что-то мне такое сказали… Я подумала, может, мне звание какое дали или еще чего-то. И был какой-то общий восторг. И когда все это дело произошло, мне было не столько за себя радостно, сколько за своих родителей.
А. МАКСИМОВ:
Я думаю, надо начать разговор с главного человека - с Вашей мамы, с Вашей жены, потому что я считаю, что в семье главный человек - женщина. Я прав, Кирилл Юрьевич, или нет?
К. ЛАВРОВ:
Да.
А. МАКСИМОВ:
Я не знаю, кого из вас спрашивать, я просто хочу, чтобы два слова сказали про Вашу маму…
К. ЛАВРОВ:
Мама наша прелестная актриса, которая закончила в 51-ом году МХАТовскую школу, и была приглашена в Киевский русский драматический театр, где мы с ней и встретились. Было это 51-ый год. Приехало тогда пять человек из школы-студии МХАТ, в том числе Олег Борисов, с которым она вместе училась на одном курсе. В 53-ем мы уже поженились. И с тех пор существуем вместе. Сперва у нас сын Сережа появился, потом появилась Маша. Сейчас уже есть внучка Оля, которая сейчас сидит дома вместе с бабушкой и, наверное, ждут, когда они посмотрят эту передачу.
А. МАКСИМОВ:
Вы познакомились с Вашей женой в 51-ом году, значит вашему знакомству пятьдесят лет, а через два года - золотая свадьба. Я хочу у Вас спросить, Маша. Как люди, актеры - темпераментные, эмоциональные люди, могут прожить такую длинную жизнь? И видимо хорошую, судя по всему.
М. ЛАВРОВА:
По-моему, это настолько нормально.
А. МАКСИМОВ:
Вы много знаете семей, у которых золотая свадьба?
К. ЛАВРОВ:
Не так много, но и не так мало, как об этом говорят. Почему-то существует такая распространенная точка зрения, что актерские семьи не долговечны в большинстве своем. Может быть, так оно и есть, но я знаю очень много моих друзей, которые, может не по 50, но по 40-то уж живут вместе. Конечно, я считаю, что в первую очередь заслуга Валентины, что этот брак продолжается так долго, потому что она многое мне прощала моего частого и невнимания, и моих частых отъездов на съемки, отсутствие. Но каждый из нас знал, что существует крепкий тыл. И каждый ценил это друг в друге.
А. МАКСИМОВ:
А традиции у вас есть какие-то семейные?
К. ЛАВРОВ:
У меня - никаких.
М. ЛАВРОВА:
У нас полно семейных традиций, ты чего?
К. ЛАВРОВ:
Нет, именно в этом долгожительстве нет.
А. МАКСИМОВ:
Нет, а вообще?
М. ЛАВРОВА:
Полно. Вообще у нас семья мне очень нравится в том смысле, что как-то мы собирались на очередной наш семейный праздник. Обычно это все происходит так… у нас почти все дни рождения как-то ближе к лету и осенью, поэтому мы всегда все на даче. И вот как-то мы собрались на очередное семейное торжество, мы все сели, и я смотрю, что нам никого больше не нужно. У нас настолько самодостаточный круг какой-то такой: мой брат, его жена, мой муж, наша дочь, моя свекровь. И какое-то общение, всегда так интересно и весело. А по поводу традиций, у нас с давних пор традиция осенью ездить в Царское село.
А. МАКСИМОВ:
Всей семьей?
М. ЛАВРОВА:
Да.
К. ЛАВРОВ:
В Царское село мы ездим обычно в мой день рождения - это 15 сентября - самое золотое время в Царском селе, когда все в золоте, в пурпуре, эти красавцы парки. Мы берем корзинку, в корзинку накладываем снеди всякой, бутылки туда, естественно, и с этой корзинкой мы гуляем по парку целый день, потом забредаем куда-нибудь в глухой уголок парка, там раскладываем салфеточку и справляем день рождения. Ну, потом приезжаем домой, это уже продолжается. Такой ритуальный выход.
А. МАКСИМОВ:
А кто придумал?
М. ЛАВРОВА:
Очень давно.
К. ЛАВРОВ:
Наверное, это я все-таки придумал. Потому что с Царским селом у меня еще связаны детские воспоминания, я обожаю это место, меня охватывает какой-то совершенный трепет, когда я туда приезжаю. Вероятно оттого, что это связано с детскими воспоминаниями. Я был еще совсем маленьким, моя мама снимала там какую-то комнатку, и мы там жили на даче. А ведь тогда то время было совсем вскоре после революции. И для меня всегда Царское село носило такую загадку недавно ушедшего чего-то совершенно другого. Вот я знал место, где был похоронен Распутин, где его сразу закопали, чтобы он был виден из окон императрицы. Какие-то такие вещи, которые не показывают экскурсоводам, о которых не говорили особенно в то время. Мы постоянно проходили мимо домика Вырубовой, в котором она жила.
А. МАКСИМОВ:
А Вы уже тогда знали, кто такой Распутин?
К. ЛАВРОВ:
Ну, тогда я еще не знал. Ну, со временем, когда мне уже стало 12-15 лет, конечно, я уже знал. И поэтому эта страница русской истории для меня всегда была очень интересной, очень захватывающей и очень лично связана с этими местами. И поэтому у меня всегда было отношение к Пушкину как к месту. И Павловск тоже. Но Царское село я больше люблю.
М. ЛАВРОВА:
А у нас есть другие места. У нас есть аллея, где папа с велосипеда упал в 13-15 лет, есть аллея, где папа возил мою маму на велосипеде, когда они, поженившись, приезжали туда.
А. МАКСИМОВ:
Вы, говоря о своей семье, сказали, что туда входит и Ваш муж. Но я представляю, как страшно молодому человеку… вообще молодому человеку жениться очень страшно, а когда еще он должен прийти к Лавровым и просить руки. Вот как это происходило?
К. ЛАВРОВ:
Самое начало: Маша кончает десятый класс…
М. ЛАВРОВА:
Я познакомилась с мужем, когда мне было 17 лет.
К. ЛАВРОВ:
…Идут выпускные экзамены. И вдруг я замечаю, что Маша что-то стала поздно домой возвращаться, где-то задерживаться. Ну, естественно, родительские сердца забеспокоились. И как-то я решил подкараулить. И вот она приходит домой. Я говорю: "Почему так поздно?", и выхожу на улицу, желая увидеть, наконец, объект. Это же интересно увидеть объект. Мелькнула какая-то странная фигура в шинели, с долинными волосами. Отскочил, и там, в темноте стоит. И я стал читать какую-то такую…
М. ЛАВРОВА:
Ты его окликнул сначала страшным поставленным голосом: "Молодой человек!"
К. ЛАВРОВ:
Да, да. Он остановился, но не подошел ко мне. И я ему сказал: "Молодой человек, если Вы действительно хорошо относитесь к моей дочери, то Вы должны понимать, что у нее сейчас очень серьезный и ответственный момент в ее жизни, она сдает экзамены. И Вы не должны ее сейчас отвлекать от того, чем она должна заниматься". Что-то было в таком духе. Но лица я его так тогда и не разглядел. Но потом он уже был представлен, потом мы уже познакомились с ним.
А. МАКСИМОВ:
Как был представлен? А он просил Вашей руки?
М. ЛАВРОВА:
Я помню, это было ужасное мероприятие, когда он со своей мамой пришел к нам домой, мы сели все. И папа стал опять: "Ну, а какие у Вас планы на будущее?" Какие у него планы? У него длинные волосы и шинель. Такое было представление.
А. МАКСИМОВ:
А чем в результате он занимается?
М. ЛАВРОВА:
Чем? Телевизионщик. Он много где работал. Он работал на "Ленфильме" по началу, а сейчас он мастер по свету, художник по свету. И теперь он в основном работает на телевидении.
К. ЛАВРОВ:
У них образовалась своя компания, их арендуют, приглашают, и они ездят снимать с одной съемочной группой, с другой.
А. МАКСИМОВ:
Много в этой студии было артистов с детьми, и многие говорили, что отговаривали своих детей быть артистами. Вы тоже отговаривали свою дочку быть артисткой?
К. ЛАВРОВ:
Вот меня отговаривал отец, у меня же отец тоже был артистом. Очень хорошим, очень мощным.
М. ЛАВРОВА:
И бабушка была актрисой.
К. ЛАВРОВ:
И бабушка была актрисой. Так что я из абсолютно актерской семьи.
А. МАКСИМОВ:
А Вас отец отговаривал серьезно?
К. ЛАВРОВ:
Серьезно. Я даже в театр поступал потихоньку от него, чтобы он не знал. Потому что он был достаточно скептичен по отношению к нашей профессии, знал все ее подводные камни и сложности, которые ее подстерегают. И ему очень нравилась моя прошлая профессия, полученная мною в армии. Я кончил военное училище, и был авиационным техником. И он мечтал, что я продолжу жизнь в этом направлении. Тем более, что с детства я не собирался стать актером, у меня не было такого детского влечение, которое есть у нашей внучки. Ей 10 лет сейчас, а она уже ни о чем другом говорить не может. Это всегда очень опасно и очень страшно. Мало ли не будет никаких способностей…
А. МАКСИМОВ:
У нее же такие гены?
К. ЛАВРОВ:
Это не всегда бывает.
М. ЛАВРОВА:
Отдохнуть-то природа должна.
А. МАКСИМОВ:
А Вы не отговаривали дочку?
К. ЛАВРОВ:
Я не отговаривал, потому что тут уже было как-то все предопределено заранее. У нас не было в последнее время уже бабушек и дедушек, поэтому Маша с Сережей жили с нами, все время актерская среда, все время репетиции, спектакли, а они вместе с нами в театре. Точно так же, как сейчас с Ольгой.
А. МАКСИМОВ:
Скажите, Маша, после окончания училища Вы пошли в ТЮЗ. А почему Вы сразу не пошли в БДТ? Наверное, папа мог Вам как-то помочь?
М. ЛАВРОВА:
Зачем?
А. МАКСИМОВ:
Что была такая: "Я такая самостоятельная"?
М. ЛАВРОВА:
Ну, просто если бы я сразу пошла в БДТ, у меня было бы мало перспектив. А так звал меня к себе режиссер, который был у нас на курсе педагогом. И я понимала, что я там буду играть. И так случилось, что первые пять лет, что я проработала в ТЮЗе, я наигралась с головой - зайчиков, белочек, и хорошие большие роли.
А. МАКСИМОВ:
Кирилл Юрьевич, Вы помните, как Вы первый раз увидели Машу на сцене, когда Вы пришли в зрительный зал как зритель?
К. ЛАВРОВ:
Помню очень хорошо. Это был спектакль, где ты играла мальчишку, что это за пьеса?
М. ЛАВРОВА:
"Без страха и упрека"
К. ЛАВРОВ:
Да.
А. МАКСИМОВ:
Мальчишку играла?
М. ЛАВРОВА:
Там девочка, которая переодевалась в мальчика.
А. МАКСИМОВ:
Открывается занавес, дается свет, выходит дочь, что Вы испытываете в этот момент?
К. ЛАВРОВ:
Ужасный страх. Но это, кстати, не только касается дочери. Я помню, когда даже отец мой, а я следил за ним, как он играет спектакли, несмотря на то, что он был замечательным артистом, но у меня всегда было страшное волнение - понравится ли он мне? Внутреннее такое ощущение. Это касалось и жены, это касается и Маши каждый раз, когда я прихожу смотреть на ее спектакль. Это всегда огромное волнение. Я еще хотел бы добавить, эти наши театральные взаимоотношения отцом еще были мне привиты. У него никогда семейные дела не смешивались с профессиональными. Он был всегда предельно щепетильный человек. Мне кажется, в моем генетическом коде это заложено еще в три раза больше.
А. МАКСИМОВ:
А был такой момент, когда отец сказал: "Я ошибся"?
К. ЛАВРОВ:
Был.
А. МАКСИМОВ:
Когда что?
К. ЛАВРОВ:
Это был спектакль по пьесе Симонова "Четвертый", которую ставил Товстоногов. И я играл маленький небольшой эпизод, но очень важный и в очень такой острой манере я играл. После того, как он посмотрел, он пришел ко мне в гримерку и сказал: "Ну, что ж, кажется, в тебе что-то есть".
А. МАКСИМОВ:
Скажите, а Вам папа делает замечания после спектакля? Он может прийти в гримерку и как профессионал, не как отец, а как профессионал сказать: "Не правильно…"?
М. ЛАВРОВА
: Да, он делает. Я бы даже хотела бы, чтобы мне больше уделяли внимания как актрисе, и папа и мама. Вообще мама мне потрясающие замечания делает. Мама всегда очень точно и очень хорошо делает. Потому что папа он немножко не конкретно, а мама как-то больше помогает. И пап тоже, наверное, может это про маму сказать.
К. ЛАВРОВ:
Вообще у Валентины очень профессиональный глаз. Она могла бы быть, по-моему, очень хорошим педагогом, если бы она этим занималась. Покойный Георгий Александрович Товстоногов, который часто ее недолюбливал за ее острый язык и манеру говорить всегда то, что она думает. Но он всегда очень дорожил ее мнением. Даже, если шел какой-то спектакль, то он обязательно, если она смотрела спектакль, к ней подойдет и спросит. И она честно Товстоногову отвечала.
А. МАКСИМОВ:
И она могла сказать Товстоногову: "Неудача или вот здесь неправильно"?
К. ЛАВРОВ:
Могла сказать.
А. МАКСИМОВ:
И Товстоногов в следующий раз опять подходил к ней спрашивать?
М. ЛАВРОВА:
Ну, он, наверное, не подходил, до него могли дойти слухи.
К. ЛАВРОВ:
Если он проходил мимо, видел Валю: "Валя, Вам понравилось?" или "Валя, что Вы можете сказать?" И она ему говорила.
А. МАКСИМОВ:
Маша, вот Вы уже давно питерскому театральному зрителю доказали свою самостоятельность. Но Вы же учились в школе, Вы всегда были дочкой Лаврова - чрезвычайно знаменитого и любимого народом актера. Это очень было тяжело? Как было быть в школе Лавровой?
М. ЛАВРОВА:
Вообще очень тяжело быть дочкой известного человека. Думаю, тут не зависит от характера, это любому так человеку.
А. МАКСИМОВ:
А почему? Над Вам издевались или наоборот, как?
М. ЛАВРОВА:
Нет, во-первых, это все время постоянный груз какой-то на тебя ответственности за то, что ты дочь. Мы начали с мужа с моего, с выбора спутника. Конечно, мне было сложно, я всегда думала: "Ага, этот не по этому, этому не я нравлюсь, это, наверное, из-за папы". И вот единственный человек - мой Вовка - тут уже не было никаких сомнений, потому что он был настолько асоциален. И ему настолько было неважно социальное положение. И плюс к этому возникает такой дурацкий комплекс, который часто неправомерен и неоправдан, но он в тебе возникает, когда уже ситуация спокойная, нормальная, но ты все равно думаешь, что это не ты так хорошо, а все из-за того, что у тебя отец такой. Это комплекс, который въедается в твою душу и начинает ее разъедать.
А. МАКСИМОВ:
Мне всегда казался Ваш папа человеком чрезвычайно добрым. У Вас вид очень доброго человека. А он как-то вас наказывал в детстве за двойки, еще за что-то?
М. ЛАВРОВА:
Ну, что Вы, нет, конечно. Я его и так мало видела.
А. МАКСИМОВ:
Вы хорошо учились в школе?
М. ЛАВРОВА:
До восьмого класса.
А. МАКСИМОВ:
Условно говоря, у Вас по математике все плохо, папа как-то Вас воспитывал?
М. ЛАВРОВА:
Я опять же повторяю, что я его очень редко видела. Он все время снимался, потом у него была большая общественная ответственность. И я больше с мамой была. А когда появлялся папа - это был праздник. Вдруг летом и папа. Чтобы увидеть папу летом, это было просто счастьем, радостью. Папа все время как-то снисходил к нам. И это была такая радость, какое там ругать? Нет.
А. МАКСИМОВ:
А Вам каково все это слушать, Кирилл Юрьевич, все, что сейчас Ваша дочка рассказывает?
К. ЛАВРОВ:
Вы знаете, я слушаю Машу и вспоминаю свое собственное детство. Когда я поступил в театр, где работал отец мой, я испытывал все те же самые комплексы. Отец был один из двух-трех самых знаменитых артистов Киева. Его обожали. На него ставили пьесы, на него специально ходила публика. Это был один из кумиров киевской публики того времени. А я примерно появился, как Вовка тогда у нашего подъезда. Я тоже был в шинели, но, правда, у меня не было таких волос. Но, во всяком случае, я пришел бритый солдат, прослуживший 8 лет в армии, ничего не умеющий, но страстно желающий быть артистом. Я сам сейчас поражаюсь собственной наглости, как я мог просто прийти в театр и сказать: "Возьмите меня, я хочу быть артистом". И как ни странно, меня взяли, меня взяли во вспомогательный состав. Правда, до этого я наигрался в самодеятельность. Сам руководил самодеятельностью, не имея на это никакого права. И огромное число ролей сыграл. Кстати, Симонов Константин Михайлович, который вообще сыграл в моей судьбе какую-то мистическую роль. Моя первая большая роль в самодеятельности была в его пьесе "Русский вопрос", где я играл Боба Морфа. Потом на экзаменах, когда я пришел в театральный институт, но меня не приняли, потому что у меня не было аттестата зрелости, потому что я не успел закончить перед войной школу. И мне сказали: "Идите, получайте аттестат зрелости, а потом приходите поступать в институт". Это было выше моих сил: еще учиться в школе после того, как я 8 лет в армии отслужил. Подумал, что не пойду никуда, и пошел прямо в театр. И на институтском показе профессор Леонид Федорович Макарьев, которому я читал симоновские стихи вместе с прозой, баснями. Более того, у Симонова отец признал во мне артиста. Более того, Симонов пригласил меня на роль Сенцова в "Живые и мертвые" - одна из самых моих первых и крупных работ в кино. С ним у меня были судьбоносные встречи. А в Киеве мне было очень трудно, особенно в первое время, потому что все же невольно подозревают, что взяли меня в театр из-за того, что я сын Лаврова. Точно также, наверное, когда Маша перешла к нам в БДТ говорили, что, а, ну, понятно, Лавров его перетащил к себе. Хотя было совсем не так. Ее пригласил Адольф Шапиро, который поставил у нас "Вишневый сад", и он предложил перевести Машу в наш театр, чтобы она сыграла в спектакле Аню.





Жизнь продолжается За облаками

Сайт создан в системе uCoz